Эта история могла произойти где угодно, и с кем угодно. Но почему родной сын стал в немилость родителям?
…Маргарита Степановна разменяла седьмой десяток, и после того, как схоронила мужа – бывшего фронтовика, — сама проживала в большом доме в деревне, где жили и ее родители, и дедушка с бабушкой.
Был у женщины единственный сынок, которому повернуло уже на пятый десяток. Но он, похоже, напрочь забыл о матери. Как закончил сельскую школу, уехал в город, поступил в институт, а затем стал занимать высокую должность в каком-то министерстве – так и не приезжал ни разу в родительский дом.
Правда, однажды приехала внучка – так сказала она бабушке, переступив через порог. Передала привет от отца, сказала, что он сильно занят и приехать не может. Может быть, когда-нибудь. Но в ближайшее время собирается на курорт – на Бали всей семьей, поэтому вряд ли скоро появится у матери в деревне.
Внучка побыла всего один день у бабушки. А затем села на электричку и укатила в свой город. И опять тишина в бабушкином доме.
И вдруг как-то внезапно остановилась у ворот бабушки крутая машина, а из нее вышел располневший, раздобревший Толик. Мать сразу его узнала, хоть не виделись уже добрый десяток лет. А с ним какая-то молодуха – по возрасту в дочки ему годится. Вся такая расфуфыренная, за километр от нее духами французскими прет.
Мать заплакала – не то от радости, не то от обиды, что забыл он ее совсем.
Толик подарок ей привез – коробку шоколадных конфет. Говорит: будешь, мама, чай пить с конфетами по вечерам. Познакомил со своей спутницей. Говорит, с женой развелся, а это его «подруга жизни». Дочка учится за границей, а Толик от скуки решил завести себе вторую жену – на 15 лет моложе.
Сели ужинать. Мать наготовила на стол всякие вкусности: и колбаску домашнюю, и окорок, и сметану, и молочко –благо, коровка своя.
А когда поужинали – невестка встала из-за стола и пошла телевизор смотреть, а Толик заглянул к соседям на огонек – все таки давно не был в этих краях, любопытно было посмотреть, как живут бывшие односельчане.
А матери пришлось перемывать гору посуды. Она еще подумала: наверное, невестка устала с дороги, или боится ногти сломать – такие когти большие отрастила, как у настоящего хищника.
Сын пришел (или приполз) далеко за полночь, и проспал вместе со своей зазнобой до обеда. А когда проснулся – мать попросила его наколоть дров, чтобы можно было остывшую избу протопить. А еще крылечко надо бы отремонтировать – а то ненароком провалится. Но Анатолий вдруг заторопился: не-не-не. Меня, говорит, мама, на работу вызывают, срочные дела.
— Знаешь, сынок, — ответила мать. – Незваный гость хуже татарина. – Не звала я тебя домой, и больше видеть не хочу. Может, у тебя на Бали дела поважнее есть.
Мать наготовила корзину со всякой снедью, отдала сыну «на дорожку», чтобы не проголодался. Невестка, выходя за калитку, послала воздушный поцелуй, и добавила: «Аревидерчик, бабулька».
Мать так и не поняла смысла сказанного, хотя догадалась: наверно, в городе так гости с хозяевами расстаются.
…Сын уехал, а материнское сердце сжалось от тоски: опять четыре стены молчаливого дома, и опять просить соседа, чтобы дров наколол.
Мать проплакала всю ночь, а наутро пошла в сельский совет, и попросила помочь ей оформить дом на сельскую общину.
Как только об этом узнал сын, он примчался из города «восстанавливать справедливость» — он же единственный наследник. Однако, в сельсовете ему сообщили: переделать документы невозможно. Его мать уже на кладбище, а документы вступили в силу.
Анатолий не пошел навестить могилку матери…